1

не придет. или придет? звезды. луна. сидим под елками. можно? 

2

я без зонта.  на закате рождается солнце. молнии. гроза без дождя. не промок?

3

день без. солнце. луна. шорты. холодно. очень. холодно. руки. школьное крыльцо. руки. рядом. точка на левой руке. вспомнишь?

4

не выспавшаяся луна. куртка. яблочное. четвертую из трех. не холодно? нет. пиши. 

в духе «когда-то я смогу хоть что-то написать, а пока вот несколько строчек бреда»

начнем с интерьера. темно. поэтому пальцы шпыняют не те клавиши. справа окно, прозрачные занавески с цветулями, открыт балкон. душный сквозняк едва ощутим. сестра спит на диване, обняв подушку. справа надувной матрас. через полчаса я осторожно лягу на него, он немного подпрыгнет. я поворочаюсь от жары, разденусь до исподнего. через два часа я усну. мне ничего не приснится.

вчера был день вдв, и мы гуляли с исом. ис, ты засранец. ты такой мерзкий засранец, ты такой гадкий, а я такая скучная по сравнению с тобой. то ли это жара, то ли грязная речка, то ли поющие парни в беретах, но вчера у нас были моменты, когда хотелось просто уснуть. нам было нечего сказать друг другу? ис, ты редкостная задница, но иногда после того, как ты говоришь, что будешь умирать только под кислотой, мне хочется трахнуть тебя (это было этакое мини-признание насчет тихого омута). хочется пуститься с тобой автостопом. или на моцике. которого у тебя нет. и не говорить ни о чем. плевать, если будет неловко.

он предложил всегда говорить «да». я сказала «да». ограничилось все тем, что ночью я сидела у библиотэки с незнакомыми парнями. интеллигентно. пока больше мне говорить «да» нечему. я просто сижу и наощупь нахожу буквы.

я не думаю ни о чем. я пустой холст. я белый лист. я новый полиэтиленовый пакет. я экран телефона, с которого пленочку сняли. я хочу залезть под одеяло, чтоб меня там потеряли. не могу. жарко.

что-то не так.

за оставшиеся два месяца лета выучить хотя бы азы греческого

и следующим летом тронуться за границу

уже две цели.

ну да ладно.

каждый день я выхожу из квартиры. открываю первую тяжелую деревянную дверь. просто тяну её на себя, она со скрипом поддается. между двух дверей стоит коробка с картошкой-моркошкой-луком. почему — не ведаю. но запах лука каждый день провожает меня из квартиры. как бы намекая: «вали, вали отсюда, скорей открывай эту гребаную вторую дверь и беги, я тебя прикрою».

ну и я, задержав дыхание на пару секунд, открываю задвижку и толкаю вторую дверь. она вроде тоже деревянная, странно, не обращала внимания. захлопываю её быстро, но за мгновение до того, как она должна хлопнуть и по инерции открыться обратно, я задерживаю её движение и мягко довожу до косяка. на меня смотрит маленькая голова льва, инкрустированная слева от двери, я понятия не имею, в чем её смысл, но во рту у него какая-то красная фиговина, и я не удивлюсь, если туда вмонтирована камера или какое-нибудь защитное устройство.

я поворачиваю трубкообразный (да, впервые узнала, что есть такие ключи) ключ под углом тридцать сто двадцать градусов, положение определяю по круглому отверстию на ключе, он мягко, едва ощутимо щелкнув, входит в скважину, я поворачиваю его вправо, слышу, как защелка задвигается до упора, немножко поворачиваю ключ влево и достаю его. до меня снова доходит запах лука, который желает мне удачного дня, и спускаюсь по лестнице.

так вот сегодня я впервые осознала, что моя жизнь складывается из таких мелких привычных ритуалов.

и наверняка они обрели бы какое-то значение, если бы ты был здесь. 

просто я не могу удивить тебя этим странным ключом, не могу показать свой брелок, кстати говоря, привезенный из Болгарии и не подаренный кому-то, кому предназначался. это четыре крокодильчика. зубастых, но милых. вот.

если бы ты был здесь, то весьма вероятно, что запах лука кричал бы: «беги, ведь он ждет тебя, я тебя прикрою». а так мое каждодневное бегство из своей грязного оттенка желтого клетки — бессмысленно. потому что придется вернуться, и тогда я, открыв первую дверь, уткнусь в большую деревянную. и хозяйка скажет, что я с утра её не закрыла, а надо закрывать. я скажу «хорошо», и на следующее утро снова её не закрою. «петли отходят»,  - скажет хозяйка. «хорошо», — отвечу я.

если бы ты был здесь, то шаги соседей по утрам обрели бы смысл. как здорово, что они все проснулись, ведь пришел новый день, и у меня есть цель бегства.  как классно, что всегда играет радио, хотя оно и играет глупые передачи про здоровье и про социальные инициативы, но ведь вечером передают отличные песни, вот недавно были rhcp, и можно  так здорово стоять и смотреть в окно. да, там видно только внутренний двор, но на подоконнике второго этажа сушатся чьи-то здоровенные ботинки, а прямо в них с важным видом истинного петербуржца дремлет пушистый кот. 

если бы ты был здесь, я бы с глупой радостью неслась каждое утро чистить зубы. просто потому что ты стоматолог, и перед нашей первой встречей я чистила зубы раз пять за день, я бы вспоминала об этом и улыбалась. 

если бы ты был здесь, каждый мелкий ритуал обрел бы смысл. он был бы связан с тобой. я бы находила мелкие ниточки, соединяющие с тобой каждую мелочь. 

я могу сделать это и сейчас. но боюсь, что обратного пути не будет, деревянная дверь закроется навсегда, а мне пока хочется оставить её открытой.  а ведь ещё столько времени без тебя впереди. я боюсь, что это слишком много.

каждое утро я выхожу из своей квартиры. открываю тяжелую деревянную дверь.

каждый вечер я выхожу из своего мира. это тоже своего рода ритуал. беру трубку, когда ты звонишь, и мы вместе оказываемся где-то далеко. эта дверь — твоя. и когда ты наконец будешь здесь, я подарю тебе ключи.  

а у меня тут, как и у всех студентов нынче, сессия. я с упоением ровным почерком пишу билеты по языкозу, заучиваю тексты и сочинения. а завтра по страноведению тест, а я абсолютно ничего не знаю из истории Америки, ибо спала почти все лекции. ну да ничего. справлюсь. зато потом выходные.

а у меня тут парней нет дома и я лежу, раскинув руки, на кровати и наслаждаюсь тишиной и отсутствием чьих-либо шагов. в буквоеде купила три книги по цене двух, и наверняка сэкономила меньше, чем могла бы. но не смогу я читать Достоевского в паршивом качестве, поэтому теперь можно трогать более гладкую обложку и перелистывать страницы более крепкие. немного отрешенный парень в магазине сказал, что акция будет все лето, поэтому можно даже небольшую библиотеку собрать. но у меня и так уже стопка книг на подоконнике выросла до того, что её видно с улицы, а библиотеку хочется уже в уютном и чисто своем месте. подождем.

мама конфетки прислала. и коробка апельсинового сока радует. в открытое окно время от времени бьются порывы июньского свежего ветра. жара спала. 

у С. скоро распределение. так странно, что человек, восхищавшийся тем же небожителем-С. в своих детских дневниках, и человек, скучающий по нему сейчас даже физически, это одна и та же я.

не верится, что человек, признававшийся в симпатии Диме год тому назад, и человек, валяющийся сейчас на кровати и не общающийся с Димой уже год, это одна и та же я. странно, что я вспоминаю про него. наверно, моя проблема в том, что я жду чего-то волшебного. помню, как ждала сдачи егэ, думала про джедайские мечи и сверхестественные возможности, а потом просто пришла с последнего экзамена и легла спать. помню, как ждала того вечера икс с Димой, а он потом просто переспал с другой и выставил меня на посмешище.  помню, как даже представить себе не могла возможным, что С. будет так дорог. и вот это происходит. тихо, спокойно и тепло.

через окно долетают звуки скрипки. мне кажется, что я где-то в Венеции, не знаю, почему. если бы дома был Артем, он бы играл что-то на расстроенном пианино. но сейчас только скрипка.

я не умею реагировать на хорошее так, как нужно. но я умею задерживать моменты. надо просто ухватиться за секунду. закрыть глаза и раствориться в том, что вокруг. последний раз я задерживала так время, когда мы валялись на траве возле памятника Петру. перед этим — когда завтракали вместе с С. задержу сейчас. вот. оно.

привет. мне 19 лет. меня ждет стопка несделанной домашки и подготовка к тесту по Америке. меня ждет лето и С. меня ждет целая жизнь впереди. 

«Наушники на голове хорошо изолируют шум. Выкатываемся на полосу — полоса короткая, всего тысяча футов. «Смотри вперед! Резко не дергай! 20! 40! 60! Ручку плавно на себя!». Классическая ошибка всех новичков — велик соблазн потянуть слишком сильно. Но мы все равно мягко отрываемся от земли. Я только что поднял самолет в воздух. Невероятно.

У края зоны со стороны суши начинает болтать и мы возвращаемся к морю. Море барашками кушает берег. Красота. Топлива хватит на два часа, но сверяемся по хронометру — пора домой. Исаак прикалывается — видишь аэродром? Вон же он впереди! Ищу глазами, но поразительный факт — даже в ясную погоду и хорошую видимость легко заблудиться. До самой посадки я так его и не увидел.»

Не надо видеть аэродром. Не надо видеть конечной точки. Надо лететь вперед, без остановки. Нельзя идти к неизбежному, надо идти к невозможному. Надо жить до последнего вздоха.

Ненавижу это. Ненавижу, когда о лучших людях пишут в прошедшем времени. Ненавижу, когда о лучших пишут некрологи и эпитафии. Это неправильно, это несправедливо. Ненавижу, когда лучшие уходят.

Я, как и многие из двух тысяч решивших помочь или сопереживать Максиму, не знала его лично. Знала Алену, его сестру. О ней стоит отдельно сказать – этот солдатик, верящий в людей и в чудеса, стоит многих. Мама Максима, потрясающего мужества человек. Невеста, а теперь и жена Максима – сильная девушка, доказавшая, что любовь есть, и она вечна. Просто неожиданно мне прислали ссылку, думала, реклама очередная, не хотела заходить.

А там то, с чего все началось. «думаю, теперь нет смысла скрывать». 26 сентября. Молились все. Переживали все. Со всех уголков России и Зарубежья. Все радовались и боялись дня 0, когда была сделана операция.  А Максим рассказывал обо всем так, будто это просто странное, но интересное приключение, в деталях, с медицинскими пояснениями, фотографиями.  Что удивляло, он продолжал работать над своими проектами. Он узнавал мир, он не уходил от себя и от всех, кто массово осаждал его вопросами и пожеланиями выздоровления.

Самое обидное, что все эти слова уже не имеют смысла. Просто все мы верили в чудо. И не надо говорить, что его не случилось. Чудом был сам Максим. Не был, есть. Лучик солнца, который заставил нас посмотреть на жизнь по-другому. 

несправедливо это.

ужасно

несправедливо.

у меня здесь куча черновиков. скучных и никчемных.

в моей комнате три на четыре сосредоточено столько всего. стоит только уметь читать, даже самый паршивый Шерлок с первого взгляда определил бы степень моей вовлеченности и в то же время отрешенности от реальности.

на стуле сушится спортивная форма и валяется огромная футболка. это говорит о том, что я уже который день хожу на физ-ру (наконец решилась отрабатывать пары, осталось ещё чуть-чуть. и я получаю от этого неимоверное удовольствие, несмотря на километры по жаре) и даже занимаюсь дома. три дня. это огромная победа, но сделаем вид, что я этого не писала, а то вдруг сглажу. и в общем у меня жутко болят все мышцы, но это приятно. 

на комоде стоят подушечки для завтрака, коробки из-под готовой еды и пачка кетчупа. это говорит о том, что готовить я по-прежнему ленюсь, но если у меня есть кетчуп, значит, где-то в холодильнике хранится то, что можно им заправить. однако!

подоконник завален горой книжек, тетрадок, листов и бумажек. это говорит о том, что сессия близится, и я создаю психологическое давление. надо же себя как-то подгонять.  но это уже как-то плохо работает. но я стараюсь. честно.

благо, что подоконник широкий. кроме того, что на нем можно с уютом расположиться вечером с книжкой, завернувшись в одеялко (предварительно скинув куда-нибудь на кровать эту огромную кипу учебников), на нем ещё можно расположить кучу важных вещей. вот например, в бутылке с отрезанным горлышком (вазы-то нет) весьма печально расположились три завявшие розы. лепестки, засушенные в журнале, поведают о том, что их было больше, но эти три дольше держались. а теперь их жалко выкинуть. потому что их резные листья и крошащиеся лепестки хранят в себе воспоминания о ночном дожде и о чем-то важном. о том, что хочется сохранить подольше. 

весьма живописно тут у меня, хотя мама бы не оценила